Как им было не знать, что, когда встречаются в честном поединке два таких бесстрашных героя, одному из них суждено погибнуть!
Фердиад отдыхал до рассвета, а потом велел запрячь колесницу — он хотел явиться на место поединка раньше Кухулина.
Возница вывел коней, запряг колесницу и вернулся в палатку к Фердиаду. Он попытался уговорить своего господина не идти в бой на Кухулина. Фердиад не скрыл от него, как тяжело ему выступать против своего побратима, но уж коли он дал слово королеве Мав, он его сдержит.
Лучше б он не давал ей слова!
Печаль и гнев не оставляли Фердиада при мысли об этом. Он пришел в палатку уладских воинов и, повысив голос, громко сказал, чтобы слышали все:
— Пусть лучше мне погибнуть от руки славного Кухулина, чем ему от меня! А если падет от моей руки Кухулин, не жить и королеве Мав и многим из ее славных воинов. Виною тому обещание, какое она вырвала у меня, когда я был пьян и весел у нее на пиру. Верьте мне!
Потом Фердиад взошел на колесницу и устремился к броду через реку на место поединка. Там он заставил возницу распрячь коней и, разобрав колесницу, велел поставить для себя шатер и накрыть его шкурами. Землю застлали пледами, иабросали подушек, и Фердиад лег спать до прихода Кухулина.
А пока он спал, верный Кухулину Фёргус тайно покинул палатку коннахтских воинов и отправился Кухулину, чтобы сказать ему, с кем ему предстоит биться в грядущий день.
— Клянусь жизнью, — воскликнул Кухулин, услышав эту весть, — не такой разговор хотелось бы мне вести с моим другом и побратимом! Не из страха перед ним, но из любви и нежной привязанности. Но раз уж так случилось, лучше мне погибнуть от руки этого славного воина, чем ему от меня!
И Кухулин лег спать и спал долго. Не хотел он рано вставать, чтобы коннахтские воины не сказали, что ему не спится от страха перед Фердиадом. Солнце стояло уже высоко, когда он наконец поднялся на свою колесницу и поехал к броду через реку на место поединка.
Фердиад уже ждал его и, как только Кухулин сошел с колесницы, приветствовал своего друга.
— Ах, Фердиад, — горестно сказал ему в ответ Кухулин, — раньше я верил, что ты приветствуешь меня как друг. Но теперь этой веры больше нет! Как мог ты променять нашу дружбу на лживые обещания вероломной женщины?
Уязвленный упреками Кухулина, Фердиад воскликнул:
— Не слишком ли затянулся наш разговор? Пора вступить в беседу нашим копьям!
И вот, сблизившись, славные воины стали метать друг в друга легкие копья. Словно пчелы в ясный летний денек, летали между врагами острые дротики, и горело солнце на их крыльях — наконечниках.
Так бились они целый день, время от времени меняя оружие. Но и в защите, и в нападении их искусство было равно, и какое бы оружие они ни выбирали, ни разу оно не обагрилось их кровью. Когда же спустилась ночь, они решили, что на сегодня поединок закончен и пора отдохнуть.
Побросав оружие своим возницам, отважные воины кинулись друг другу на шею и трижды по-братски нежно расцеловались.
Потом возницы приготовили для них постели из свежего камыша, для каждого на своем берегу реки: для Фердиада — на южном, для Кухулина — на северном.
Из Ульстера прискакали гонцы и привезли Куху-лину целебные травы и снадобья, чтобы поднять его силы и избавить от боли и усталости его натруженное тело. Кухулин разделил все травы и все лекарства поровну и отослал половину Фердиаду.
А коннахтские воины принесли из лагеря для Фердиада еду и питье. Фердиад разделил тоже все поровну и отослал половину Кухулину.
Ночь их кони провели в одном загоне, а возницы — вместе у одного костра.
Наутро, как только засветило солнце, бойцы снова встретились у брода. На этот раз они сражались на колесницах, пуская в ход тяжелые копья. Бой шел весь день, и каждый получил немало жестоких ударов, прежде чем настала ночь и они решили передохнуть. На этот раз оба были так тяжко изранены, что птицы могли влетать в их раны с одной стороны и вылетать с другой.
Но и эту ночь их кони провели в одном загоне, а возницы — вместе у одного костра.
Когда же наутро они встретились у брода, чтобы продолжать поединок, Кухулин увидел, что Фердиад уже не тот, что был прежде: и взгляд его стал мрачен, и не мог он уже прямо держаться, а шел сгорбившись, еле волоча ноги.
Великая печаль охватила Кухулина. Он перешел вброд реку и, приблизившись к Фердиаду, сказал ему:
— Друг мой, товарищ и побратим, вспомни, как мы любили друг друга, как вместе проливали кровь в жестоких битвах, боях и сражениях. Послушай своего младшего брата: откажись от единоборства у брода!
На это Фердиад ниже опустил голову, чтобы не смотреть в глаза Кухулину, и сказал с грустью, что не может он нарушить свое слово, данное в злую минуту королеве Мав, и будет биться с Кухулином, пока один из них не победит.
На этот раз они вместе выбрали оружие, и бой начался.
Весь длинный день в полной тишине они метали тяжелые копья, сшибались на острых мечах, рубили, кололи, резали и наносили прямые удары. Только темный вечер заставил их кончить единоборство.
Все так же молча побросали они оружие своим возницам и, не обнявшись, не сказав друг другу доброго слова, мрачно разошлись по своим палаткам.
Ту ночь их кони провели в разных загонах, а возницы — каждый у своего костра.
Рано утром Фердиад поднялся первым и надел свои самые прочные, самые тяжелые, непроницаемые боевые доспехи, чтобы защитить себя от ужасного рогатого копья — Га-Бульга, каким славился Кухулин в поединке у брода.
Вскоре вышел к реке и Кухулин, и бой разгорелся, свирепый и беспощадный.
Удары их копий были так сильны, что щиты бойцов прогнулись вовнутрь. Шум битвы их был так велик, что вспугнул всех демонов неба и заставил их носиться в воздухе с громкими криками. Так тяжела была поступь бойцов, что они вытеснили реку из берегов.
Уже близился вечер, когда Фердиад неожиданным выпадом жестоко ранил Кухулина, вонзив свой меч в его тело по самую рукоять, и кровь рекой полилась из раны и затопила брод.
Кухулин не успел ответить, а Фердиад следом за первым ударом нанес второй и третий.
Только тогда крикнул Кухулин своему вознице Лойгу, чтобы подал он рогатое копье Га-Бульгу. Прицелившись, он метнул его двумя пальцами ноги, и Га-Бульга, пробив тяжелые доспехи Фердиада, смертельно поразил его.
— Вот и пришел мне конец, мой Кухулин, — произнес Фердиад и рухнул на землю.
Увидев, как падает на землю его друг и названый брат, Кухулин отбросил страшное свое оружие и кинулся к Фердиаду. Он склонился над ним, поднял его на руки и с осторожностью перенес через брод на северную сторону реки — сторону славных уладов. Не хотел он оставлять друга своих юных лет, своего названого брата, соратника в грозных битвах на земле врагов, на южном берегу реки.
Кухулин опустил Фердиада на землю, склонился над ним и стал горько его оплакивать.
Забывшись в горе и не думая об опасности, Кухулин долго просидел так возле убитого друга, пока его возница Лойг не посоветовал ему уйти подальше от брода, где в любую минуту на него могли напасть коварные воины королевы Мав.
На слова Лойга Кухулин медленно поднял голову и сказал тихо, печально:
— Друг мой Лойг, знай и запомни: отныне и впредь любая битва, любой бой или сраженье покажутся мне пустой шуткой, забавой, игрушкой после поединка с милым моему сердцу Фердиадом.
И такую песню сложил Кухулин, оплакивая убитого друга: